О Максе

“Пра-фрукты” - 150 x 100 см. Макса работала исключительно маслом по картону при помощи специальной техники, которую она разработала в 1980-ые годы в Санкт-Петербурге.Яйца? Или это зародыши, в тысячу раз увеличенные под микроскопом, также как их тени, выросшие так сильно, что темные поверхности выглядят подобно гравюрам Рембранта, шриховки, вытравленные кислотой и обработанные сухой иглой и, наконец, растянутые до размеров плаката, как спагетти аль денте.
И действительно, это выцарапанные впадины, трещины, вырезанные ножом,  натертые темной (не черной!) краской, также как офортная доска при подготовке к печати. Гравюры сухой  иглой, пробный оттиск – для знатоков – лакомая удача коллекционера. Однако оригиналы Максы не распечатываются. Печатная пластина и картина – это единое целое, без зеркального отображения и в единственном экземпляре. Поскольку носитель изображения  - гладкий картон она обрабатывает подобно печатной плате, тончайшим слоем нанося, размазывая вручную, лессирующую полупрозрачную краску.
Раньше это происходило по-другому. Когда в Санкт-Петербурге, который еще назывался Ленинградом, в доме на Пушкинской 10, занятом художниками, после окончания учебы началась ее карьера художницы. Тогда гладкие листы картона с тонким покрытием использовались в качестве печатных пластин (для небольших тиражей), поскольку медные доски были недорогими. Однако вскоре из нужды родилась добродетель. При разглядывании картона с углублениями, тщательно натертыми печатной краской и слегка тонированными гладкими поверхностями, возникла идея: картонные листы стали использоваться в качестве носителей изображения, на которых художница выработала собственный неповторимый почерк с мощно вырезанными очертаниями и штриховками на нежных прозрачных градиентных заливках фона. К тому же, в качестве контрапункта добавлялся толстый слой густотёртой краски «алла прима». На ней заметны мазки сухой широкой малярной кисти, которую можно купить в хозяйственном магазине, и такой же настенной белой вязкой краски из ведра, смешанной с масляной. За счет этого части поверхности с густонанесенным слоем краски высыхают быстрее, а мазки кисточки и рисунок остаются видимыми.

Краски вручную натирались на поверхность, а потом вытирались. Это очень сложный и трудоемкий процесс, особенно при больших форматах. С сегодняшней точки зрения частый контакт с растворителями вреден для здоровья.Это самые дешевые краски * и простой картон, стандартный формат которого определялся картонажной фабрикой.  Гладкая поверхность позволяет выцарапывать изображение – это свойство с течением времени позволило выработать Максе потрясающий художественный стиль. И этой техникой Макса пользуется с тех пор, как в 1994 году она в качестве свободной художницы стала жить в Гамбурге. Моя первая совместная работа с ней состоялась в концертном комплексе Kampnagel в 2002 году. Вместе с сестрами-художницами Марией и Натальей Печатниковыми, которыми  мы уже тогда восхищались, Макса устроила выставку под названием «Игра смысла – Смысл игры». Близнецы экспериментировали с содержимым сшитых вручную платяных мешочков. А Макса установила огромный полукруглый купол из тончайшего полиэтилена настолько легкого и почти парящего в воздухе, что было достаточно небольшого вентиллятора, чтобы надуть его. И зрители сквозь небольшую прорезь могли заходить внутрь и снова выбираться наружу. А на стенах были развешены космические полотна Максы с точками, сгущенными до появления лиц и галактик, или совсем наоборот – сведенные к минимуму – до единственной одинокой точки на плоскости огромного пространства.
Как поется в старинной немецкой песне: Знаешь ли ты, сколько звезд на синем небосводе?
У Максы присутствует  немного бирюзы. И я нисколько не сомневаюсь, что ее космические картины  вплетаются в традицию этой вечерней песни, стихи для  которой  в 1837 году были написаны Иоганном Вильгельмом Гейем, спустя три года после смерти художника Каспара Давида Фридриха. Зал Фридриха в гамбургской картинной галерее Кунстхалле - великолепен. В нем представлены около  15 полотен художника и, безусловно, они стали одной из причин, по которым Максу удалось уговорить присоединиться к вдохновенному сотрудничеству в школе рисования при музее, где она много лет до самой смерти руководила курсами. А началась эта совместная работа, когда Макса установила парящий прозрачный полиэтиленовый купол во время одного из музейных праздников в высоченном 16-ти метровом павильоне современного искусства.

Дальнейшим шагом нашей совместной работы стала выставка в зале церковной общины гамбургского района шикарных вилл на берегу Эльбы - в Бланкенезе.  Название выставки гласило «Расти». По-немецки  «Wachsen».  В нем была не только игра слов с ее именем. Как раз наступил месяц май. И когда все зеленеет и цветет, в церквях звучит старинная песня Пауля Герхардта: Прочь из моего сердца, ищи радости. Воспеть нарцисс и тюльпан вдохновенней, чем «Соломонов шелк», когда лиственница, голубок и соловей вместе с наседкой и ее детками слышны и бурно приумножаются в  горах, на холмах и полях, в долине.

В небесных грунтовках картин Максы чувствуется творение Духа Божьего, парящего над водной гладью и слышны слова: Да будет свет. И стал свет.

Семь дней это длилось, пока созидание Божие было завершено сотворением человека и свободным днем – воскресеньем. И поскольку более двух с половиной тысячелетий нас учит  89-ый псалом: «Ибо пред очами Твоими тысяча лет, как день вчерашний, когда он прошел, и как стража в ночи», при попытке измерения времени Творения и периода роста, мы спокойно можем отказаться от привычного для нас временного отсчета и исходить из того,  что время Господне гораздо быстрее скорости света. И, может быть, способно перенести нас гораздо быстрее, чем за 20 световых лет к новой открытой братской планете, если здесь на Земле из-за постоянного потепления климата станет слишком жарко. То, что на новой Земле мы обнаружим церкви, торговые центры, компьютеры, цветы, деревья и Мону Лизу (рисованную или настоящую) – маловероятно. Однако Дух Божий, парящий над водою (как его изобразил Каспар Давид Фридрих на одном из его последних рисунков  почти двести лет назад) и в другом мире заботится о решающем – свете, а значит – и о жизни.
И с таким представлением мы оказываемся в сердцевине темы Максы. Поскольку именно мощное свечение придает ее росткам форму и цвет,  создает свет и тень. Может быть, это огромные яйца, ростки, в тысячу раз увеличенные доисторические клетки, амебы или просто трава и сорняки, которые осеменяют друг друга, каждый по-своему, примерно так, как описан третий день Творения Божия. «Про-фрукты» Максы на мольберте – как натюрморты Сезанна. Для него  яблоко было только поводом отдаться живописи,  восхищаться светом и тенью и образами, которые они создают, игрой красок вплоть до чистой живописи.  Поглощал ли Сезанн его яблоки? Макса, по крайней мере, наслаждается ее коллекцией водочных рюмок и стаканов с подстаканниками – игрой света и прозрачностью,  совсем не интересуясь их возможным содержимым.

Некоторые примеры из серии «Пра-фрукты». Здесь речь идет о небольших работах (59 x 42 см). «Пра-фрукты» развились в одну из дальнейших крупных художественных тем Максы.Не играет никакой роли, где и в каком состоянии мы соприкасаемся с процессом созидания. В любом случае он не завершен. В последние два десятилетия  снова и снова появлялись  новые динамические полные света полотна и новые вариации энергичной манеры письма быстро высыхающей акриловой краской. О грубых кисточках уже было упомянуто. Важной деталью является и то, что фоны с полупрозрачными цветовыми слоями она наносила вручную. Только так и можно  изображать космос, бесконечность, в которой образы являются парящими: гигантские гаметы или малюсенькие  звездоподобные точки, переплетения линий  или порой -сочные цветовые пятна.

Занимательным перформансом было ознаменовано открытие выставки под названием «Расти» в церковной общине гамбургского района  Бланкенезе. Макса и я залезли на стремянку друг напротив друг друга. Я стоял спокойно и не видел, как она меня рисовала, чтобы в результате вырезать, начертанные крупными штрихами на картонной коробке, очертания моей головы. Почему я вышел на картине необрезанным под силу разобраться только криминалистам, после того, как они придут к выводу, что вследствие оперативного вмешательства скальпеля на картину был посажен «Пра-фрукт» - забавная магия, которая одухотворяет ее картины и создаваемые ситуации.

«Метаморфозы теней» на площади Großneumarkt в Гамбурге убедили жюри.Однако для Максы теневая сторона полноправно принадлежит картине точно так же, как и полные света построения. И как раз этому была посвящена инсталляция на гамбургской площади Großneumarkt, за которую она была удостоена первого места среди 50 других художников.
Стволам деревьев, фонарным столбам и всему, что попадалось на уличных мостовых,  Макса пририсовала тени, которые вводили в изысканное заблуждение прохожих и зрителей,  поскольку реальные солнечные лучи падали совсем под иным углом. И тем более ночью - при лунном свете.

«Ничто – Точка – Портрет» - так назвали коллекционеры и владельцы галереи Хайнц и Улла Ломан выставку, которая состоялась несколько лет назад. И был выпущен прекрасный каталог. И была продемонстрирована необычайная виртуозность в постижении главного при помощи немногочисленных мазков кисти. И все же, узнаваемые фигуры вынуждены довольствоваться мягким бесформенным фоном внепространственной родины, так же, как и художница постоянно стремилась к движению и парению. Цветовые линии, которым уделена важная роль в последних произведениях, бережно заботятся о создании структуры и ориентации. Об этом Макса подробно рассказала в документальном фильме, снятом в 2011 году.

При доминирующем синем туркисе фона обычно вспоминают о ранних картинах Пикассо, о грустных людях на задворках общества. Однако грусть непременно стоит смешать с тремя жизнерадостными, заставляющими задуматься, цитатами из высказываний художницы, которая, между прочим, умела устраивать великолепные празднования Нового года.
«Живопись это мой монастырь, но и мой рай»
«Не бывает идеальных картин. Иногда пропадает чувство. И тогда работа выброшена, а желания начать новую картину становится тем больше. Искусство упорядочивает чувства. Это – медитация. Искусство творит ясность».
На вопрос, серьезно или легко стоит относиться к ее творчеству:
«Юмор для меня это высокоинтеллектуальный взгляд на реальность. И в то же время – серьезно. И так, так». Это относится и к рабочему процессу».

Искусствовед Томас Селло, 2015

*Однако по заслугам оцененные и великолепные краски Ленинградского завода художественных красок. Особенно пастозные и поэтому как раз подходящие для такой техники живописи.