„Ничто, Точка, Портрет“ - Живописные рисунки – графическая живопись

Когда я в последний раз была в гостях в ателье у Максы и уже собралась прощаться, она пригласила зайти в просторную кухню. Из застекленной витрины одного из шкафов она вынула три фотографии размером с почтовые открытки. Это были снимки ее родины. Родители и брат сидят на скамейке перед домом. На стене, которая находится за ними, под навесом в образцовом порядке развешен садовый инвентарь. Макса сказала: это только самое необходимое. Там нет ничего лишнего.
На двух других фотографиях ее родного дома - размытые, смутные ночные мотивы. Значимым на этих снимках является не объект. Они показывают нечто другое. На одной темнота мощно освещается темно-красным и синим цветами. На втором снимке с темного ночного неба валят огромные светлые снежинки. Макса вдохновенно рассказывает про свет, цвет и форму. До этого мы два часа подряд беседовали об искусстве и о взглядах Максы на него. А теперь всего за пару минут она потрясающе точно подвела итог. И этим было все сказано. Открытым оставался только один вопрос: как возможно, родившись в провинции, без поддержки семьи, отсутствии образцов подражания западной культуры, на одном из самых удаленных рубежей Европы развить интерес к изобразительному искусству и следовать ему вопреки всем преградам, которых было больше, чем достаточно?!

Макса в школе реставрации в Ленинграде, около 1988.Внутренний мир Максы абстрактен, эмоционален, позитивен и в то же время – критичен, конструктивен и полон сомнений. Она снова и снова бросает вызов самой себе и вынуждена справляться с проблемами, приходящими извне. Она умеет приспосабливаться, но никогда не приспособлена. Эта двойственная нагрузка как лейтмотив отражается в ее жизни. Начиная с самого детского сада, где другие дети не разделяли ее увлечения рисованием. Хотя именно они дали ей выразительную кличку МАКСА, которая позднее стала псевдонимом художницы. И в семье увлечение дочери не находило  понимания. Однако после окончания школы Макса добилась разрешения посещать промышленное художественное училище. В плане обучения были классическое образование рисованию, живописи и техническое освоение подручных инструментов.  Но после завершения учебы ей не захотелось выполнять заказы в сфере монументального искусства, а познавать другое.
- Я была молода и идеалистична,- говорит она, - я хотела чувствовать силу жизни и переживать нечто иное.
Городом, с которым можно было связать подобные мечты, был Ленинград. В 1979 году, когда ей было 22, она отправилась в Питер. Однако чтобы учиться в училище имени Мухиной, были необходимы прописка, работа и прохождение отборочного конкурса. Она устроилась работать дворником. И  нередко на занятиях живописью у нее болели мышцы рук. В училище классическая манера обучения написания портрета и обнаженной натуры преобладали, как и в 19 веке. И снова пришло время, когда она осознала художественную тесноту и стала стремиться узнавать новое. Однако сначала Макса успешно в 1987 году завершила учебу и по распределению преподавала в школе реставрации. 1987-ой – был годом Перестройки. Новый способ мышления и новые структуры общественной жизни оказали влияние на дальнейшее развитие художницы. Стали возможны первые выставки и поездки за границу. В 1993 году она получила приглашение в город-побратим Питера - Гамбург. Спустя год она решила здесь жить и работать как свободный художник.

К теме «Точечки» на выставке «Ничто, Точка, Портрет» в галерее C 15 были представлены некоторые работы Максы. Изначально эти картины (от 1 до 100 пунктов – всего 100 размером всего 21 x 14,8 см) создавались в ходе работы над циклом "Смысл игры - Игра смысла» для выставки в павильоне k3 выставочного комплекса Kampnagel.С начала 90-ых годов Макса нашла свой собственный неповторимый художественный язык и  виртуозно движется на пересечении рисунка и живописи, мотива и абстракции, многообразия красок и едва заметных цветовых нюансов. Макса размышляет, погружаясь в глубину ее полотен. Вместе с тем, чем глубже происходит редукция - минимизация выразительных средств, тем значимее становятся формальная и внутренняя ясность. Это - процесс, с которым она  справляется с художественным профессионализмом и философской рефлексией. И все же, ее снова и снова гнетет забота, что надо работать совсем  иначе, привносить больше трансформации и динамики.  Недавно, после того как картины этой выставки были размещены на стенах, ей показалось, что полотна  стали автономными, суверенными и самоопределяющимися. И влияние на них художницы завершилось.

- Не бывает идеальных картин, - говорит Макса, - иногда пропадает чувствительность и тогда работа выброшена. Чуткость и опыт в избытке нужны ей для того, чтобы контролировать технику работы, которая зависит от множества случайных находок и совпадений. Рисует она не на холсте, а на толстом картоне. При помощи ножа вырезаются линии, а кисточкой наносятся цветовые пятна. После этого картина покрывается масляной краской, которую Макса сразу же снова стирает. Так возникают невообразимые сочетания красочных тонов, в работе появляются глубина и структура. В этом методическом действии заключен диалогичный процесс. Начиная с определенного момента, художница может определять выразительность ее произведения только в результате непосредственной конфронтации с материалом. Однако она полностью владеет происходящим. Умелое обращение с художественным материалом создает возможность игрового взаимодействия с картиной, или личного перформанса, состоящего из созерцательного повторения простых конструктивных элементов. В результате появляется коммуникативный дневник и, в конечном счете – автопортрет. Дуальное, диалогичное, взаимообусловленное, формальное общение с картиной для Максы являются чрезвычайно важными аспектами искусства.

Это картины в галерее C15 в Гамбурге. Макса всегда точно знала, как их разместить и какую работу куда повесить.Преобладать, растворять, парить, держать – эти понятия, которыми она часто описывает свой выразительный стиль и переносит их в амбивалентности реальной жизни, сознания и бытия. - Искусство упорядочивает чувства, является медитацией. Искусство творит ясность, - считает она, - можно поразмышлять о ценностях, перепроверить ментальные возможности, выработать собственную эстетику и язык.
В настоящее время она отважилась на шпагат – «Ничто» и «Портрет». Естественно, для Максы очевидно, что в искусстве не бывает «Ничто». Однако она хочет выразить настроение. Картина должна отделиться от материи и носителя изображения. И  в этом художница настолько последовательна, что «Ничто» не получает никакой подписи…
Когда Макса наводит «порядок в искусстве», то проводит уборку и в собственной голове. Она постоянно в пути, чтобы знать, что на самом деле нужно. Общение с искусством для нее очень важно и жизненно необходимо. В завершении нашего разговора она произносит с сомнением и в то же время с любовью: «Живопись это мой монастырь, но и мой рай».

Нам будет очень не хватать завораживающей художницы и выдающейся личности,
Улла и Хайнц Ломан