М а к с а

В ней было что-то "абсолютное". Казалось, она всегда знала, как надо... Разбиралась во всем: какое блюдо выбрать, чтобы накормить гостей, приходивших в ее мастерскую, знала точно, что нужно взять с собой в поездку, куда-нибудь в Норвегию (называла магазин, где продаются "правильные" теплые носки или резиновые сапоги). Умела и любила покупать вещи на фломарктах, потому что прекрасно знала как выбирать...
Одно из любимых ее слов было: "аутентичный" (подлинный, настоящий, как противоположность поддельного или фальшивого) и это «настоящее» она всегда и во всем распознавала.

Мария и Наталья Печатниковы, Владимир Волков ("ВолковТрио") и Макса на фестивале Kampnagel, Гамбург. У Максы был очень четкий, уверенный почерк. В мастерской все было разложено по полкам, специально сделанным шкафам и ящикам и подписано твердо и ровно: КАРТОН, ЛИПКАЯ ЛЕНТА, КАРАНДАШИ. Мы, когда это впервые увидели, смеялись « у тебя все прямо как в магазине…», а твердая рука выдавала в ней человека из МУХИ (Мухинского училища в Ленинграде); в докомпьюторные времена художников учили в том числе и писать красивыми буквами на плакатах и афишах. С такой рукой мы уже встречались в Нью-Йорке…, а в Максиной технике (масляная краска, особенным образом втертая в поцарапаный заранее картон) сразу увидели сходство с работами одной знакомой нью-йорской художницы – Маши Рузиной. Когда мы познакомились с Максой и рассказали ей об этом, Макса конечно поняла, о чем мы, ведь и Маша и Макса вместе с другими питерскими художниками когда-то создавали экспериментальную группу «Свои» на Пушкинской 10, вместе устраивали первые художественные акции, выставки, придумали технику - масло на поцарапаном картоне - «царапки»; Макса ведь в основном, в этой технике и работала.

Она занималась в искусстве только тем, что ее искренне интересовало. На ее абстрактных картинах формы (часто напоминающие бытовые, в чем то архаичные предметы: грабли, узлы, ведра,) становились какими-то доисторическими знаками. Как и художники-модернисты: Пауль Клей, Пабло Пикассо, Анри Матисс, Василий Кандинский, Макса искала "смысл", самое главное в форме предмета, в его функции, во взаимодействии предметов друг с другом. Неслучайно, главным символом одной из последних серий ее работ была "точка". Точка стала для Максы началом: началом линии, а значит началом движения, переходом от бездействия к действию. А визуально, ее жесткие черные точки (как будто иглой по металу) на серо-голубом фоне-небе были похожи на птиц, и картины казались пронизаны удивительно романтическим мироощущением. Это же чувство – поиск красоты было и в ее Куполе из тонкой полиэтиленовой пленки, которую надувал вентилятор, создавая прозрачный свод неведомого сабора.

Как и художники начала двадцатого века, Макса, получив академическое образование, искала свои формы в художественных традициях, далеких от реализма. Для нее главным являлось не натуралистическое изображение предмета, а его глубинное понимание, пропускание через себя в поиске какого-то большего смысла. Как ребенок, рисуя человека, делает огромную голову и маленькое тело, выделяя таким образом - главное.

Интересно, что как учитель, Макса очень верила в академический подход к преподаванию живописи и рисунка. Она счатала, что абстракция, должна исходить из понимания реального мира и поэтому учила людей видеть, вникать в подробности вещей, настаивала на изучении анатомии рук и ног и носов... Ее очень любили ученики, она преподавала сразу в нескольких школах Гамбурга, включая Malschule музея Kunsthalle, Volkshochschule, Школу иллюстрации, давала частные уроки. Многие ученики становились близкими друзьями.

Новый год в ателье. В Максе ощущалась сила и уверенность в себе, какая-то настоящая природная «сибирская» (прости, Макса, не питерская) энергетика. Она была во всем: в огромных кастрюлях борща и гречневой каши, которые Макса готовила для друзей в мастерской, в разгульной песенке «Ципленок жареный», исполняемой под конец праздника, и конечно – в ее картинах.

А может быть, эта ее уверенность была маской, которую надела на себя маленькая девочка (Макса-плакса, - эта кличка еще из детского сада), надела, чтобы преодолеть трудности, с которыми ей пришлось столкнуться, когда она совсем еще молоденькой уехала из своего городка на Урале, поступила в художественное училище кажется, в Свердловске, потом – Питер, работа дворником, чтобы как-то выжить и получить комнату, портреты прохожих на улице за 3 рубля (ее уникальная способность «рисовать похоже» с самого детства ей очень помогала). Потом было Мухинское училище, Пушкинская, первые выставки в Германии в 90е, Гамбург.

Последняя, незаконченная картина, 2012Когда мы виделись в последний раз, у нее дома, она уже была очень больна. На ней были любимые валенки (она всегда привозила с Урала настоящие, мягкие самодельные сибирские валенки), в шкафах и ящиках, подписанных твердыми большими буквами лежали лекарства- огромное количество лекарств, а в окно было видно небо, на которое Макса могла смотреть часами, наблюдая за движением облаков; быть может – это и была ее последняя картина.